Пленэр: выход из зоны комфорта в зону страдания
Весна пришла, художник оживает, как жаба на солнышке.
Вроде бы надо выбираться на природу, дышать, смотреть, писать свет, ловить мгновение, всё такое…
Но пленэр — это не романтика — «художник с этюдником на лугу и лёгким бризом в бороде», а комбо из мёрзлых пальцев, забытой краски и детей: «мам, смотри, дядя рисует!» В общем — стресс и лёгкое унижение.
Начнём с того, что всем художникам стыдно. Даже тем, кто 20 лет пишет портреты на Арбате — и тем неловко. А уж начинающим — вообще туши свет. Застенчивость — это, кажется, встроенная функция.
Ты только вышел с этюдником в парк, как чувствуешь себя идиотом: стоишь, ковыряешься в кисточках, а мимо идут люди. И все как будто смотрят. Никто не смотрит, но кажется — все. Кажется, что у тебя на спине написано: «рисует плохо, срочно обсуждайте». И ты вроде взрослый человек, а хочешь спрятаться за дерево.
И если ты совсем закомплексованный одиночка (а таких большинство, давай уж честно), то придётся ехать за город. На электричке, рано утром, с грязным рюкзаком, торчащими палками и протёкшей банкой растворителя. Люди косятся, ты изображаешь равнодушие.
Думаешь: «Ну ладно, сейчас доеду, приду на полянку, разложусь — и попрёт. Сейчас будет магия. Будет тишина, будет свет, будет вот это… вдохновение».
Ага. Щас. Приезжаешь, встаёшь у куста… и ветер. Сразу. То в лицо, то в палитру. Солнце в глаз, краска на коленке, и ты стоишь среди всей этой красоты. Чисто как мудак, против которого весь живой мир.
Ну а если за город ехать лень — придётся страдать в городе. Тут уж вместо речки — лавочки и урны, а вместо тишины — дети, бабки и собаки.
Прохожие — это отдельная радость. Ты весь в стрессе: ветер, краска не так легла, этюдник шатается — а тут ещё кто-то встаёт за спиной и тупо смотрит. Молча. Долго. Потом — вопросы: «А вы продаёте? А сколько стоит? А почему всё синее?»
Хочется: «отъебитесь, пожалуйста, это этюд!» — но ты улыбаешься, потому что воспитанный. Рисуешь, а внутри уже орёшь.
Лайфхак — наушники в уши. Да хоть без музыки. Главное — чтоб видно было: не трогать, живой человек страдает.
Ещё беда: ты всегда что-то забываешь. Что-то да не взял. Особенно бесит, когда собрался хорошо: всё запаковал, нашёл место в парке, разложился — и бац, нет охры. Или тряпки. Или мозга.
Так что всё надо собирать с вечера. Прямо вот сложил рюкзак, положил у двери, написал себе записку: "Ты хотел жить как художник — вот и живи".
Но если ты всё-таки дошёл — не важно куда: до парка, до реки, до оврага за гаражом — ты начинаешь видеть. Видеть настоящий свет, живую тень, воздух, глубину, сложный цвет, который JPEG-фото никогда не передаст.
Ты ловишь этот момент — не потому что «вдохновение», а потому что ветер вот-вот унесёт холст, и у тебя двадцать минут на всю жизнь.
Пишешь быстро, как умеешь. Через маты, через страх. И вдруг — что-то вышло. Или не вышло. Но ты сделал. Ты вышел, ты справился, ты дрался с собой, с погодой, с мошками, и написал кусочек реальности.
И вот эта кривая, усыпанная мусором этюдка становится твоей медалью за отвагу. Потому что ты сидел не в уютной мастерской с чаем, а в реальной жизни. С холстом, как с флагом. А это дорогого стоит.
Так что не жди идеального дня. Идеального настроения. Идеального вдохновения. Иди туда, куда ноги донесут, и пиши, как получится. Потому что это и есть — живопись. Всё остальное — скорее репетиция.
(на фото художник Lois Dodd, 1989г)